Эра голодных псов - Страница 79

А Виррен – мог! Мог не просто держать строй на своем столетнем крейсере, пусть и переоснащенном на модифицированные системы управления, а – маневрировать на уровне, доступном, пожалуй, лишь лучшим имперским пилотягам, причем делал он все это с легкостью и едва ли не шутя. Опыт, опыт, твердил себе Йорг, глядя, как Драпендра наливает Бигби что-то в крохотный серебряный стаканчик. Опыт не лично Виррена, нет, – опыт поколений. То, что невозможно ни купить, ни, тем паче, украсть.

Детеринг помнил мемуары одного имперского фельдмаршала, честно описавшего свои ощущения в недавней войне: «…Находясь, волею судьбы, в одном строю с лидданами, мы испытывали невероятные муки. Неизменно тактичные, добросердечные, являющиеся джентльменами в подлинном смысле этого слова – лидданские генералы доводили мой несчастный штаб до неврастении… в конечном итоге я должен признаться, что дрались мы как черти – но не столько за Империю, сколько за свое элементарное человеческое достоинство, за свое право называться солдатами. Мои командиры гнали линкоры прямо в огонь только для того, чтобы показать, что мы, homo, тоже можем и умеем воевать. Вряд ли найдется хоть один мой солдат, не исполненный благодарности к нашим союзникам и боевым товарищам, – но возвращаться в этот ад я не хочу!»

Во многих совместных операциях лидданы действительно закрывали собой имперские подразделения, отводя их во вторую линию. Корварцы вели себя совершенно иначе.

«Здесь вам не Диснейленд по вторникам! – заявил на первом же оперативном совещании князь Лод-Кейн, поднявший за своей спиной десять тысяч звездолетов разных рангов. – Я вас слишком хорошо знаю, поэтому говорю сразу: скидок на мороженое не будет! Я это вам говорю, командиры легионов: потерявшие строй на марше пусть валят куда хотят, спасать я никого не собираюсь. Вывалившийся из строя в бою – будет расстрелян. И жалуйтесь хоть вашему Господу Богу, я ему не подданный!»

И легионы, приданные корварским кланам, строй держали. Так кассанданский бык, вцепившись в колючий куст раффи, который специально для него привезли с Орегона, не остановится, пока не сожрет все видимое и ощутимое. Можно попытаться отодрать быка трактором… пятитысячесильная турбина легко отрывает тушу от куста – но голова остается на месте и еще какое-то время жует… Имперские легионы шли в бой, выдерживая сложный полигональный боевой конус корварцев – шли, часто пережигая двигатели и оказываясь в атаке на пределе ресурса, – но они, стиснув зубы, двигались и стреляли.

О бое в одном строю с корварскими кланами не жалел никто. «Хамские свиньи», «чертовы задиры» – действительно хватающиеся за меч при любом, ерундовом для человека казусе, – мастера боевых кланов не только обеспечили выдающееся по всем разумным меркам «второе военное» образование для нескольких тысяч офицеров Флота, но и в прямом смысле засыпали наградами всех, до последнего рядового, кто дрался рядом с ними. Вдовы и отцы погибших получили фантастическую для Империи пенсию, младшие офицеры смогли купить себе фермы.

Йорг видел ветеранов, сражавшихся вместе с корварцами. То были солидные, состоятельные люди, раз и навсегда отученные от лишних слов, но способные отрезать голову врага тупым столовым ножиком. «Нет таких ублюдков, но нет таких камрадов», – не раз слышал он от них.

– Они же, сукины дети, сумасшедшие. Высадили нас, целую роту, все офицеры ихние. Сержанты наши, да и то больше в моем взводе… Я старшиной был – ну, уоррент, понятно. Двадцать лет в Десанте, чего только не повидал… Понятно… Выкинули под огнем, строго по плану – прямо на форт, на крыши. У них, у пилотяг, вообще страха нет! Хорошо, там с востока полого – мины засверлили и валим. Форт и так с орбиты в говно превратили… А огонь кругом – аж зубы стучат. У меня водила в «Книхе» – бац носом в пульт, и все, а скорость под сотню… дырка в броне. Ну, я за штурвал, разворачиваюсь. Командирша наша, мать бы ее, Руи – в атаку, кто отстанет – конец света! А из форта жабы, латники, на трехколесках своих – ух, толпища… Сто шестьдесят нас высадили – полную роту. Живых потом посчитали сто девять… Руи стоит перед строем, еле дышит, левое легкое насквозь, киберимплант пробит, никак не включится. В вашей, говорит, хомо, традиции – и бах на левое колено. Мы с унтером Левицки к ней, а корвари руками машут: не приближаться! И Руи, она: мы с вами, мои хомо, теперь навеки кровью повязаны, и с моего кармана вам сотенных ваших по яйца каждому. Так а мы, что ты думаешь? Второй год войны, парни в основном еще кадровые, всем под сорок, – на колено падаем, палаши свои еле обтертые целуем и все, без команды – к ней, за лезвие держась! Что, за сотенные за те? А, сейчас. Клал я на них, на те сотенные! Не было у меня никогда такого командира, и ни у кого не будет. На смерть гнала, а погибло не так уж и много. Казалось бы! Зато сама шла впереди всех, взводами через инфоцентр командовала и не ошиблась ни разу. Каждый, говорю тебе, – каждый из нашей роты готов был ее раны губами своими закрыть. Видел ты таких командиров?

– Нет, – честно ответил лейтенант Детеринг и щелкнул пальцами, подзывая официанта.

Он представил себе изодранную и закопченную, однако до мозга костей профессиональную, яростно гордую, ни единым уставом не обученную капитулировать – гренадерскую роту ПДС Империи Человечества, вставшую под чужим небом на колено и направляющую, в жесте величайшего признания, свои табельные боевые мечи рукоятью вперед – корварке в пробитых и окровавленных доспехах. Отдавая таким образом меч, человеческий солдат отдает свое сердце, а это больше, чем жизнь. Ритуал стар, и кем он придуман, уже и не вспомнить…